Идеи мертвы. «Боги», в которых верили когда-то, давно превратились в прах. Тех «божков», что не умерли, мы упорно отвергаем или не считаем их тем, во что можно верить.

Верить в данном случае – не гносеологический процесс познания Истины. И вообще не процесс. Это состояние души. Такое состояние, когда ты открыт и радостен. А идея – это то, за что можно умереть счастливым. Умереть понимая, что не зря жил и не зря отдал жизнь. Чувствовать, что ты настоящий. Идея – это тот клей, который способен соединять самые неуживчивые слои нашего общества.

Где найти этот клей? Возможно, в прошлом? В конце концов в книгах, кино, в разговорах среди нас до сих пор живы люди, которые верили, которые умерли настоящими… Что для них было этим «клеем»?

Советская идеология позиционировала себя как наука (диалектический материализм, исторический материализм, политическая экономия). Но наука призвана объяснять, а не объединять народы. Наука может ответить на вопросы «что» и «как», но не способна ответить на вопрос «зачем». Было ли нечто такое, что смогло сплести воедино историю разных общностей, разных культур?

Да, было! Был интернационализм, расширивший узко-национальную круговую поруку до масштабов всенародного братства. И в людях родилась вера. Вера в человека. Не абстрактного, не в человека «вообще». Вера в себя, в близких, в каждого «ближнего твоего». Круг расширился с семьи и общины, и охватил весь народ, такой разный и внешне, и внутренне. Ты — за меня. Я — за тебя. Брат за брата. До конца. Навсегда…

Была и цель. Цель построения будущего. Да, называлось оно по-разному. Но будущего общего и прекрасного. Были и люди, для которых совершенно сознательно создавали героический образ. Образ, на который можно опереться.

Что же мы? У нас нет цели. Нет и опор. А может быть всё проще: мы просто не верим. Никому и ни во что. Может у нас «орган отрафировался, тот, которым верят»? Как нам жить?

Рецептов нет. И не бывает. Можно лишь попытаться. За волосы тащить себя вперед. Любить не абстрактно, а адресно. Через не хочу, через не могу. Видеть человека, а не его социальные функции. И — верить, конечно.